|
ЧАС, КОГДА УМИРАЮТ ДРАКОНЫ
|
Они бежали уже не по прежней тропе; отверствие в холме, через которое Зидан, Виви и Штейнер проникли в обиталище Хозяина Леса, было в западной части холма, а это, второе - на его южном склоне. Холм, из которого лезли зеленые гвоздичные пауки, обходить было просто опасно, да и не до того было, так что Бланк, Виви, Штейнер с принцессой на руках и последним Зидан - бежали просто куда глаза глядят. На юг. Они не оглядывались, потому что сзади слышался один лишь скрежет, чириканье и топот множества паучьих ног.
Зидан понял, что давно уже устал.
Впереди показалась - да что там показалась, вывернулась вдруг из-за поворота под ноги - темная зеркальная гладь ручья или небольшой речки, на которой покачивалась черная хвоя и где вода журчала среди принесенных некогда потоком огромных, гладких и круглых валунов; Зидан героически кинулся вниз с обрыва в два своих роста, упал с всплеском в воду и - чуть не свернул себе шею, распластавшись в поднятой мути на неожиданно близком глинистом дне - речушка оказалась от силы по пояс ему глубиной.
Под водой было темно и тихо, только и слышно было, как кровь пульсирует гулкими ударами в ушах.
Зидан открыл глаза, разгреб муть руками и приподнялся, поднял над водой голову и увидел, как мимо, чуть правее, скоро-скоро хлюпает по колено в воде Штейнер с принцессой Гарнет на руках. Уже даже впереди что-то кричал Бланк, но Зидан не разобрал, что именно - в голове гулко отдавалось падение.
На счастье свое, услышал Зидан торжествующее чириканье и скрежет сзади и развернулся, увидел, как по стороны от того места, с какого он спрыгнул - и, разумеется, как назло, высочайшего по всему берегу - шлепаются в воду пауки, и злющий, тоненький, черный весь паук с Зидана ростом взлетает в воздух, сильно оттолкнувшись от края обрыва тоненькими ножками, и несется к Зидану прямо вниз, растопырив острые лезвия передних ног.
Рано паук торжествовал. Уж на что-что, а на то, чтобы ударить из под воды кинжалом, на то, чтобы отбросить неожиданно тяжелое обезглавленное и обмякшее тело монстра в сторону - а отсеченная голова пролетела по красивой дуге и упала в воду далеко у другого берега; и на то, чтобы, чуть не на четвереньках, барахтаясь в воде, спотыкаясь и скользя в глине - ринуться за товарищами на тот берег - сил на все это у Зидана хватило. Настоящая лавина пауков рванулась за ним, и, обернувшись случайно, Зидан увидел подлинно апокалиптическую картину - холм за ним проседал, рушился внутрь себя, деревья на нем ходили ходуном, а из-под их корней, из неисчислимых щелей и каверн в осыпающемся холме лезли и лезли пыльногвоздичные пауки, все больше и больше, страшнее и страшнее... На эти ужасы Зидан смотреть уже не стал, он поспешил вперед.
Неприятным открытием стало то, что он, похоже, снова подвернул ногу при падении; теперь она отчаянно болела; Виви и Штейнер с принцессой на руках ушли далеко вперед по неожиданно широкой и ровной тропе и были сейчас от Зидана метрах уже в пятидесяти; Бланк за ними часто оглядывался и сдерживал свой бег, дожидаясь друга.
Мимо мелькали черные стволы с растопыренными лапами, папоротники мели тропу под ногами; тропа ныряла вверх и вниз, переваливая через один бугор за другим. Зидан бежал за товарищами, насколько хватало сил, но отрыв все увеличивался; а кроме того - ему мерещилось за спиной что-то пострашнее пауков, что-то совершенно неестественное, непаучиное гудение на множество голосов словно бы, глухие удары в высоте, незнакомый скрежет, треск, гул... Эти звуки издавали не пауки. Как только разрыв между Зиданом и паучиной армией увеличился достаточно, чтобы остановиться и оглянуться назад, он это и сделал.
Бланк с хрипом развернулся и кинулся к Зидану:
- Какого черта?! Что ты делаешь?!
- Что-то не так... - ответил Зидан, снова доставая кинжалы из ножен.
- Что еще? - заорал Бланк в ответ.
Зидан вовсе встал на месте, напряженно вслушиваясь в преследующую их волну звуков:
- Весь лес за нами идет. В случае чего... позаботься обо всех.
Бланк недоуменно покачал головой. Паучиная армия всей своей огромной, шевелящейся и скрежещущей массой валила с дальнего бугра, с которого четверо спустились три-четыре минуты назад - речка задержала ее, но ненадолго. Все мелкие пауки меньше метра ростом утонули, видимо, или скорее, были затоптаны старшими собратьями, и теперь в первых рядах - не только по тропе, но и среди деревьев в стороне, широким фронтом, - бешеной рысью неслись гиганты по два-три метра в вышину, с саблеподобными лезвиями передних ног и огромнейшими, махровыми, почти черными "гвоздиками" на кривых панцирях. Земля сотрясалась под несчетными ударами тысяч паучиных ног. Деревья над тропой тоже тряслись, но уже по какой-то другой причине; одна из елей вдруг качнулась и рухнула прямо на тропу и прокатилась по склону вниз, убив полдюжины пауков на месте и изрядно покалечив два десятка бегущих впереди - и тела раздавленных и упавших насекомых-растений тут же растоптали бегущие за ними сородичи, ни в чем не уступавшие погибшим. Пауков было тысячи, и они продолжали прибывать.
Бланк тащил Зидана за собой, а тот оглядывался, сколько мог, потому что то страшное, неестественное, что он предчувствовал, выплеснулось из-за стремительно удаляющегося бугра, скрытого сотнями черно-красных "гвоздик" и темно-зеленых тел пауков. Он не понял, что это - это неизвестное было неосязаемо, невидимо почти; что-то вроде волны, кругов на воде, бегущих - по морю пауков, по ветвям в хвое, по покрову папоротников, сминаемому тысячами топчущих перистые листы-паруса ног - бегущих по всему лесу и лес преображающих.
Как если бы на цветную картину лили кислоту с изнанки - мы б не видели, как льется, и шипит, и разъедает холст и проникает сквозь него кислота, а видели б лишь то, как стремительно бледнеют краски картины и теряют четкость линии - от места, где падает на изнанку струя и далее вниз, распространяя умерщвление цвета и четкости по всей картине - так было здесь. Лес просветлел отчетливо далеко на севере, откуда бежали и четверо, и паучиная армия, и просветление это приближалось, но не было в этом ничего хорошего - деревья все ближе и ближе теряли природный черный цвет, становясь неразличимо-серыми; посерение это тронуло и паучиную армию, скатывающуюся с далекого бугра, в километре или более - а этот километр или более тропы и леса вокруг был весь скрыт непомерной паучиной массой, ускоряющего ход. Неизвестное посерение быстро неслось вниз единой волной; так же, как пауки скрыли под собой землю, так теперь серость скрывала под собой пауков, и те, что стали теперь серыми, остановились и замерли там, где настигло их страшное неизвестное. На тропе стоял теперь настоящий лес замерших пауков с поднятыми молитвенно к небу передними ногами, а бесконечная армада еще живых пауков неслась во весь опор, стремясь избежать посерения, которое настигало их неотвратимо, потому что серая волна была быстрее. Не было никакого следа чего-то видимого и осязаемого в воздухе и на земле, что приносило бы это серость, вообще ничего, кроме растекающейся и быстро скрывающей и пауков, и древесные стволы, и листья папоротников, и вообще все серости.
Серые пауки стояли неподвижно. Это была не краска. Они умерли.
Один из пауков в двух сотнях метров позади вспрыгнул в воздух в беге, когда серость настигла его, уже в воздухе; он ударился о ствол... Дойди до него серость чуть позже, ударься он о дерево еще живым - упал бы на землю, скрежеща, и побежал бы дальше, наверное; но теперь случилось страшное; серый застывший в полете паук в ударе рассыпался в осколки, посеревшие ноги, и части разбитого, словно стеклянное, тела разлетелись в стороны; если резко бросить хрустальную вазочку или фарфоровую статуэтку в стену, она разобьется так же. Паук разбился как стеклянный... или каменный. Камень. Паук был каменным... уже.
Зидан, едва находивший в себе силы бежать за близким Бланком и потерявшимися далеко впереди Виви и Штейнером, подумал, что, наверное, пауки вовсе не за ними гонятся - они бегут от смерти, и с самого начала бежали от нее; но... это вовсе не мешает им, догнав наших героев, растоптать их или разорвать в клочья. Он сосредоточился лишь на беге и собственных мыслях и вовсе не думал, что пауки окажутся рядом быстро.
Но они оказались.
Зидан услышал прямо за спиной чириканье и скрежет, и, обернувшись, увидел совсем рядом огромного паука, настоящего монстра по меньшей мере четырех метров ростом, растопырившего передние ноги и приготовившийся Зидана схватить. Зидан, не останавливаясь, рванул кинжалы из ножен, приготовившись дорого продать свою жизнь.
Паук рванулся вперед.
Бланк резко толкнул бегущего Зидана сбоку, так, что тот чуть не упал, сам оказался на месте Зидана - и - тут же уже на него обрушилось огромное тело паука; Зидан продолжал бежать механически, подобно машине, потом вдруг ему в голову стукнуло - Бланк! - он обернулся и увидел, что друг бьется в стальных тисках паучиных передних ног, ухвативших его поперек тела и поднявших над землей, и силится вывернуться и выдернуть меч из-за пояса.
Бланк, подвешенный в поднятых кверху паучиных лапах, перестал дергаться и рваться из них, поднял пересеченное черной в полумраке повязкой лицо вслед обернувшемуся на бегу Зидану и вдруг выдернул что-то из-за пояса, не меч, и с силой послал вверх и вперед, Зидану вдогонку; и тут же и вытянувшегося вперед Бланка, и сжавшего его в смертельном объятии паука настигла серая волна, и оба они застыли, объединенные убившим их мгновенно и объединившим в одно целое камне, в который одномоментно превратились и хитин, и человеческая плоть.
Зидан разинул в крике рот и понял, что кричать не может. Ноги, сбитые, болевшие смертельно, сами собой отбивали по тропе вперед безумный ритм этой ночи, уставшие глаза сами следили за летящим среди древесных ветвей предметом, что бросил Бланк, и мозг, не сообразуясь с чувствами, отмерял доли секунды до того, как предмет - сверток, свиток? - упадет на землю и можно будет его подхватить. Полностью окаменевшая паучиная армия осталась позади.
И сзади из каменеющего лесного покрова рвалась какая-то жуть, безголовые змеи, - нет, не змеи, лозы, гигантские лозы каких-то вьющихся растений, все бесконечной длины, все разные, черные, белые, буро-зеленые и кроваво-красные, тонкие - в руку толщиной - и толстые, как античные колонны, с шипами и без, неслись в вышине со скоростью курьерского поезда, страшные своей тупой устремленностью, да просто размерами и силой, с гулом прошивая насквозь кроны деревьев и брызгая сметенной с ветвей хвоей в воздух. Все они летели с севера, цепляясь за древесные стволы и вершины и продолжая свой страшный полет, с севера, где оставался лесной остров - обиталище мертвого ныне Хозяина Леса, и быстро, очень быстро. Слишком быстро.
Свиток - теперь Зидан был уверен, что это свиток - летел среди собравшихся арчатым коридором в вышине над тропой древесных ветвей, медленно снижаясь, и Зидан боялся, что одна из лоз сметет свиток в полете случайным ударом. Сзади лоза полуметровой толщины, с шипастой нашлепкой на конце, наподобие средневекового тарана, врезалась в землю на тропе, пропахав в ней огромную косую канаву в локоть глубиной, и тут же снова взмыла в воздух; другая чуть впереди, с грохотом, похожим на близкий пушечный выстрел пропорола насквозь ствол гигантской старой сосны, так что осколки коры и щепа брызнули во все стороны; сосна качнулась и начала оседать, падать на тропу. Зидан пробежал опасное место, а сосна упала уже за ним, придавив три-четыре неосмотрительно сбившиеся в своем полете к земле шипастые лозы. Свиток упал на землю, и Зидан одним ударом смахнул его с земли и крепко сжал в руке; лозы нашли его и били в землю совсем рядом, позади, сбоку и впереди - а впереди уже давно мерцал какой-то неясный свет. Одна из лоз ухнула по косой линии в землю прямо впереди, вздыбив утоптанную и убитую почву бугром вокруг себя; Зидан перескочил через нее; перед ним в землю ушли еще две, и он проскочил под ними, пригнувшись, и покатился по тропе, а из леса прямо в Зидана целили лоза за лозой, летели вниз и били тропу своими шипастыми таранами, впиваясь глубоко в твердую землю...
Лес кончился. Катившийся по земле Зидан не понял, как, когда - деревья по бокам исчезли, папоротники исчезли, сама тропа растаяла на мрачной лесной опушке, блеклый свет подтуманного дня бил в глаза. Лозы вылетели из леса и - не нашли себе опоры. Две-три скребнули по земле, завернулись назад и уцепились за последние на опушке деревья, остальные и остались на них, сплетясь и как бы составив единую шипастую ограду наподобие колючей проволоки, натянувшись между соседними стволами. И тут же из лесу выплеснулась серая волна и раскрасила по-своему и лозы, и деревья, и последние папоротники - все превратилось в камень. И стало очень тихо.
Зидан поднялся с земли и понял, что рядом стоят Виви со своим посохом и Штейнер с принцессой на руках, и смотрят и на него, Зидана, и в лес - Злой Лес, каменный лес, мертвый лес, где в глубине теперь неразличимо-серой каменной чащи между серыми каменными деревьями стоят застывшие в паническом беге каменные клыкачи, каменные гоблины, каменные мертвецы, упыри и иные чудища, все каменные, и на каменных костях лежат каменные цветы-кровососы, и один лишь разобранный тысячей ледяных - и ныне тоже каменных - осколков Хозяин Леса знал, кто еще застыл в камне в каменном лесу. И там стоит каменная армия пауков-гвоздик, все тысячи, заполонившие лес своей армадой, и впереди армии - ее каменный полководец-паук, всех больше, и в его передних ногах висит между землей и небом каменный человек с перескающей каменное лицо каменной повязкой, и каменный рот раскрыт в немом крике, и каменная рука указывает куда-то вперед...
* * *
Сон отпускал медленно, нехотя. Он был похож на глубокий темный заболоченный пруд с непрозрачной водой, густой и вязкой, как патока, и надо было предпринять нечеловеческие усилия, чтобы только шевельнуться или вздохнуть. И высоко над водой голоса. которые принцесса слышала еле-еле...
- Я надеюсь, что она скоро проснется...
Это Виви.
- Это все его вина! Что, нечего сказать, негодяй?
Штейнер, разумеется. Если над поверхностью был еще кто-то, к кому эти слова были обращены, - то он промолчал. Гарнет поняла, что она должна проснуться и встать, иначе... м-м-да, должна же она когда-нибудь проснуться, заметил третий голос чуть в отдалении. Это Зидан, разумеется.
Теперь Гарнет ничего не оставалось, кроме как все-таки открыть глаза. Она неожиданно увидела над собой полог палатки, точнее, крошечной желто-розовой палаточки чуть не метр на метр площадью, в какой и одна-то принцесса едва умещалась. С одной стороны полог был отдернут, и был виден маленький костерок, над которым с одной стороны грел руки маленький маг Виви, с другой - сидел на корточках донельзя взволнованный Штейнер, а напротив палатки, подвернув под себя хвост и разведя ноги в стороны - Зидан. Он строгал какую-то палочку кинжалом.
Костерок, вокруг которого они сидели, тихо гас на подветренной стороне огромного, вывороченного большей частью из земли валуна; по одну сторону от него был лес - каменный - по другую вовсе ничего не было.
Туман, один Туман на много километров вправо, влево, вперед и вверх. Горизонта нет, ровная, словно катком разглаженная голая бурая пустошь без камня и куста просто тает со временем в сизой дали. Неба нет тоже, вместо него та же сизая глубина; все тоскливо-нематериально и бесцветно, как скучный сон. Мутная, ненадежная, опрокинутая на бок темнеющая бездна - чем она лучше Злого Леса, что стоял, умерев, за спинами смотрящих с его опушки?
Гарнет приподнялась и зевнула.
Штейнер, услышав, тут же всполошился, всплеснул руками и, вопя "П-принцесса!" кинулся к палаточке, помогая принцессе подняться, чуть обрушил всю палатку в сторону - но Гарнет все-таки села, и, отчаянно зевая, спросила:
- Штейнер?.. Как я спаслась?.. Ты меня сюда принес?
Штейнер гордо выпрямился:
- В том и заключается мой долг, моя клятва верности - защищать вас любой ценой.
- Чего ты врешь? - возмутился Зидан. - Это все магия Виви и мои кинжалы тебя... то есть вас... спасли. Принцесса.
- Я искренне благодарна вам всем. - рассеянно улыбаясь, ответила Гарнет.
- Эта обезьяна не заслужила никаких похвал! - взревел Штейнер и заорал на Зидана:
- Ничего изо всего этого не должно было иметь место, если бы ты и твоя шайка не похитила бы принцессу! И как ты осмеливаешься нагло заявлять, что это ты ее спас?! Как только мы возвратимся в Александрию, я...
- Я покинула замок по собственной воле. - тихо прервала его Гарнет. Штейнер замер с поднятой рукой и открытым ртом, осмысливая эту новую информацию.
Зидан со своей стороны костра ехидно добавил:
- Вот уж совпадение, а? Мы ее сперли, а она хотела, чтобы ее сперли. Или не так?
- Невозможно! - обрел дар речи Штейнер.
- Это правда. - ответила Гарнет. Штейнер снова замолк.
- Ну, чаво скажешь, Чугунка? - поинтересовался Зидан, продолжая строгать палочку. - Дружба? Считай нашу увеселительную прогулку походом с ночевкой. - он кивнул на палатку.
- С ночевкой?! - рассвирипел Штейнер, тыкая рукой во все стороны. - Даже ты должен знать хоть что-нибудь о Тумане! Он плодит опаснейших чудовищ! В нем искажаются тело и разум! Принцесса, - это уже Гарнет, - мы должны как можно скорее покинуть это ужасное место.
- Покинуть, говоришь? - хмыкнул Зидан. - Шуточки. Она же еще не совсем в себя пришла.
- Ма-алчать! Кто спрашивал твоего мнения? - уже привычно заорал Штейнер, садясь на корточки.
- Очень хорошо. Смотри сюда. - Зидан развернул на коленях бланков свиток, который он уже успел, видимо, вскрыть и изучить. Гарнет, легшая на бок и подложившая руку под голову, быстро проваливаясь в темный сонный пруд, со своей стороны костра не видела, что написано или нарисовано на толстой коричневой бумаге развернутого свитка и куда тыкал пальцем Зидан, но Штейнер - видел. Он нахмурился и замолчал.
- Вот карту видишь? - спросил Зидан. - Вот мы где. Это долина, окруженная со всех сторон отвесными скалами. Котел, короче. Это Северные Врата. Закрыты. Это Южные Врата. Тоже закрыты. Как я слышал. Ну и куда ты идти собрался? А?
Штейнер промолчал.
- Вот то-то и оно. Мля. Так я и думал.
Штейнер зашипел, как чайник на огне.
- Принцесса едва сейчас ходить может. По себе должен знать. В общем, будем сидеть и отдыхать... Сидеть! - гаркнул вдруг Зидан.
- Я - не - подчиняюсь - твоим... - брызгая слюной, дико заорал Штейнер, вскакивая на ноги. Похоже, чаша капитанского долготерпения переполнилась; Зидан своим приказным тоном задел в штейнеровой душе какую-то нежную жилку. Штейнер подскочил к Зидану, ухватил вора за кружевной воротник и принялся трясти. Виви, в ужасе глядя на Штейнера с Зиданом, оторвал от костра руки - а мирно горевшее доселе пламя беспокойно задергалось и едва не потухло; мугль всполошился и запищал, хоть никто его и не трогал; принцесса же Гарнет пассивно наблюдала из своего сонного пруда за разгорающейся на той стороне костра потасовкой, грозящей быстро перейти в смертоубийство.
До смертоубийства, впрочем, дело не дошло. Штейнер отшвырнул растерзанного противника, нашарил меч и закинул его себе за плечо, а затем развернулся куда-то в сторону леса:
- Принцесса, мы уходим. Я не желаю иметь с этой макакой ничего общего.
- А ну, господин Штейнер, намекните, какова у вас клятва верности? - поинтересовался с земли Зидан.
- Чего? Защищать принцессу Гарнет Тил Александрос и оберегать ее от всех опасностей... - Штейнер застыл, обернувшись к палатке. На лице его обозначилась относительно бешено работающая мысль. Наконец он сорвал меч с плеча и швырнул его наземь, а затем подошел к палаточке над спящей принцессой Гарнет и поправил розовый полог.
- Очень хорошо. - смиренно сказал он. - Я буду охранять это место, пока принцесса не придет в себя. Любой ценой.
- Я, честно говоря, не против. - ответил Зидан, ощупывая воротник. - Так что охраняй, а мы с Виви поспим... К-какого?!... Ты, гад, знаешь, сколько стоили эти кружева?!
|
|
