|
ОСТРОВ В СЕРДЦЕ ЛЕСА
|
- А, мы идем правильным путем. Вот здесь я был. Вон там должен быть овраг, а за ним - та тропа.
- Какая тропа? - спросил Штейнер. - Если мы дойдем до места, где убили чудище, куда мы пойдем дальше?
- В лес. - ответил Зидан. - Я же сказал, это чудовище - миньон. Оно должно принести добычу своему сеньору, а уж тот решит, что с ней делать. Уж к сеньору-то мы точно попадем. Не сомневайтесь. Здесь все тропы ведут куда надо.
Штейнер не поверил, но смолчал.
Овраг они обошли стороной и вышли, действительно, на то место, где убили чудище - и где чудище чуть не убило их. Здесь за несколько часов не изменилось почти ничего, только туша чудища почти исчезла, объеденная местными трупоедами. Когда Зидан подошел к остову монстра, от того кто-то шарахнулся в чащу; присмотревшись, Зидан углядел в кустах три пары горящих глаз; ну конечно - никто не любит, когда его трапезу прерывают. Наверное, там было трое животных. Или одно, но с шестью глазами. Или шесть с одним.
Полусъеденное чудовище выглядело жалко и странно. Из месива рваной серо-бурой плоти, залитой прозрачной кровью-соком, выходили четыре полукруглые ребра такой длины, что их верхние части были чуть не вровень с глазами Зидана, тонкие, прозрачные, если и кости, то уж очень странные. Все мясо, если это было мясо, и внутренности, если они вообще там были, между этими загадочными ребрами, уже сожрали местные стервятники, и туша напоминала какую-то кошмарную салатницу, ограниченную четыремя "ребрами". Содержимое, то есть остатки жуткой плоти, в ней был весьма неаппетитный, но, как видим, на этот мерзкий салат находились свои гурманы. И одно щупальце уже отъели они, но другое не тронули, и оно, обугленное, распласталось далеко по земле.
Зидан тронул тушу носком сапожка и отошел.
- Видите тропу? По ней и пойдем.
Вот тропа сквозь лес, рожденный кошмарным сном. Далеко идет она, но вьется и петляет, и застыл над ней Туман, так что за двадцать шагов не рассмотришь, что впереди.
Это тропа не та, по каким ходят люди - но тропа и не звериная, если говорить об обычных зверях. Нужен монстр вроде дракона размером и, более, злобным упорством, чтобы вытоптать в лесу такую тропу, и пройти по ней не раз и не два. Она широка; ничто на ней ни растет, ни травинка, ни лист папоротника, что собрались по сторонам.
Далеко идет ночная тропа, обходит кругом стволы могучих елей, и пни, на которых призрачно светятся семейства огромных грибов, и бугры, слабо поросшие чахлой травой. Время от времени ныряет она в мелкие ручьи по колено глубиной, где неторопливо плывет по течению черная выцветшая хвоя, и выходит из воды на другом берегу.
Над тропой в темную высь устремились исполинские ели, сведя воедино черный полог ветвей. Под ними темень... тишина... Туман.
Темно и тихо на тропе. Лишь иногда медленно пролетит над тропой какое-нибудь странное прозрачное насекомое, почти бесшумно и быстро работая хилыми крылышками, и тут же либо скроется из виду, либо умрет в воздухе и упадет на тропу, либо - мелькнет в воздухе непонятное черное тельце, уберет насекомое из воздуха длинным выкинутым языком, и тут же взлетит вверх и скроется в черных ветвях.
Далеко идет темная тропа. Кое-где она вдруг обрывается в нежданный овраг, на дне которого вяло плещется мутная вода, и тут же возникает, как ни в чем не бывало, где-то в стороне и снова ведет идущего вглубь леса.
Далеко идет тихая тропа. Вдруг уйдет она под воды прозрачного, холодного озерца по колено глубиной и идет по серебрящемуся дну под быстрым потоком ясно и видимо, и выйдет из воды снова. Этой колдовской тропе нипочем любые препятствия и расстояния, везде находит она дорогу. Будто огромные черные деревья сами расступились перед ней, и трава на ней сама умерла, освободив путь, и старые стволы упавших елей отодвинулись большей частью в сторону, и лишь через наиболее упрямые, неимоверно старые, огромные стволы, легшие поперек тропы прошла она, а прочие - легли по обочине.
Далеко идет туманная тропа, не увидишь, что впереди. Но впереди лишь ночь, так как зверь лесной сторонится тропы: она не для него. Ноги сами несут идущего вперед в лес по тропе, и чует он неведомую угрозу вдалеке, там, куда ведет его ночная тропа, но не в силах он противиться темному колдовству тихой лесной тропы.
- У меня такое чувство, что мы пересекаем границу. - сказал Виви. Они стояли на берегу ручья, мирно несущего под низкими еловыми лапами свои воды откуда-то, по ощущениям Зидана, с севера. Сам Зидан стоял по колено в воде и пробовал палкой глубину; получалось не очень глубоко, примерно по пояс в самом глубоком месте. Его раздражал какой-то неясный неумолчный гул, шедший, кажется, оттуда же, откуда текла вода.
- А? Какую границу?
- Границу. - повторил Виви. - Внутреннюю границу, если быть точным. - С этими словами он сжал в руках посох и придвинулся поближе к Штейнеру, давно взявшему палаш на плечо и с героическим видом осматривавшему окрестности, что уж там можно было рассмотреть в Тумане. Ему мерещились какие-то глаза в кустах, но, видимо, владелец этих глаз либо был чересчур осторожным, чтобы напасть на недружную троицу, либо не существовал.
- Что-то не пойму, что ты городишь. - заметил Зидан. Он пошлепал по воде в сторону, поднял спущенные к воде ветви и скрылся под ними. Сердца у рыцаря и мага сжались, поскольку вора не было довольно долго, но тут Зидан появился уже на другой стороне ручья:
- Кореша, охренеть! Там целая река!
- Да? - хмыкнул Штейнер. - Ну, так оно и должно быть. Великая Река, протекающая через Необработанные земли, берет свои исток в горах и... э... течет где-то здесь.
- Именно что в горах! Там водопад! - заявил Зидан, тыкая рукой влево.
Любопытство одолело Штейнера, и он пошел через ручей вброд. Виви с обреченным видом последовал за ним.
А вид был великолепный. В нескольких километрах вверху по течению реки, что было очень хорошо видно над гладкой темной поверхностью текучей воды, воздвиглась необъятная серая каменная стена, имеющая один лишь край - нижний, обрамленный крошечной зубчатой цепью почти неразличимых елочек - на самом исполинов невероятной высоты, столетие за столетием взбиравшихся по камню вверх в неистовой жажде света, проникая глубоко в гранит чудовищной стены цепкими корнями. А других краев у стены не было, она уходила вправо, влево, вверх, настолько, насколько хватало глаз, и исчезала в бескрайнем Тумане. С такого дальнего расстояния поверхность стены казалась очень ровной и гладкой; разумом едва ли можно было постичь то, что эта установленная чуть не под прямым углом к земле твердь - обрыв, разделяющий горную и равнинную части Александрийского королевства, что там, высоко, бурлит неспящий великий город Александрия.
И вот белая на сером фоне полоса неимоверной ширины пересекала величественную стену, и полоса эта жила и неслась вниз со страшной скоростью всей своей огромной массой, потому что это действительно был водопад. Вот Великая река, что берет свой исток в горах, чьи воды проходят через бесчисленные каналы Александрии и ее озеро, и обходят те острые скалы на краю обрыва, на которых гнездятся белые и черные маленькие чайки, и оттуда - низвергаются вниз, под Туман с двухкилометровой высоты. Они уносят в этот неудержимый полет все то, что принесли с гор и из города, сметаясь вниз сквозь узкое жерло водопада, летят бесконечно долго - и врезаются в кипящее озеро внизу, озеро страшных глубин, глубоко в недра Геи прорезанное могучими потоками. Это озеро вечно скрыто от людских глаз, потому что, как ни плотен скрывающий долины Туман, необъятное облако водяной пыли, что стоит над подножием водопада с начала времен. Озеро скрыто, но оно - есть. И из него берет исток главное русло Великой реки, что блестела гладью навстречу Злому Лесу среди заросших черными елями крутых берегов.
Но и это не все, потому что далеко справа, скрытый стволами и лапами елей, да и расстоянием, несся и врезался в другое озеро второй великий водопад, мало уступающий размерами и мощью первому.
- Слушайте-ка, в той стороне тоже река, далеко. Там что-то вроде порогов. - сказал Зидан, успевший сбегать по течению ручья вниз, пока Штейнер и Виви стояли и смотрели на исполинский водопад. - Знаете, что это значит?
- Река делает изгиб. Сие означает, что мы находимся на полуострове. - догадался Штейнер.
- Верно мыслишь, Чугунка! Тока, точнее, мы на острове - вон через ручей перешли, какая-никакая, а тоже вода.
- Через несколько тысяч лет река справит русло, и им станет этот ручей. - отозвался Виви, не отрывая глаз от водопада.
- Угу. Пойдем-пойдем.
Они углубились в лес, и тут Штейнер через несколько минут ходу остановился и снял меч с плеча..
- Постойте-ка. Некоторое время назад нас сопровождал какой-то зверь, я видел его глаза. Где он?
Зидан вместо ответа ткнул пальцем в сторону, из которой они пришли. И действительно, на том берегу ручья сидело что-то темное, малоразличимое в лесном сумраке, сверкая глазами. Оно тронуло лапой поверхность воды, отдернуло ее, тявкнуло, мотнуло огромными ушами и потрусило назад в лес, не оборачиваясь.
- Благодарение богам! - возвел очи горе Штейнер. - Клыкачи боятся воды!
- Он благополучно пересек все ручьи и озерца, какие нам по дороге раньше попались. - засомневался Зидан.
Виви кивнул вору:
- Он не боится воды. Он боится того, что за водой.
- То бишь?
- Он боится этого острова.
Тропа вышла на поляну, и это была такая необычная для Злого Леса поляна, что трое просто обрадовались одному ее виду.
Ее окружали могучие древние деревья, прямые, как лунные лучи, с высоко поднятыми ветвями; и с ветвей спускались какие-то тонкие лозы, обсыпанные по всей длине белыми и голубыми огоньками светлячков, и другие сияющие светлячки медленно перемещались в воздухе. Земля скрылась под толстым слоем серой от старости хвои, и лишь кое-где из-под нее показывались напряженные толстые древесные корни.
Когда-то здесь, в самом центре теперешней поляны росло гигантское дерево, трудно даже сказать, каких размеров - пень вряд ли могли обхватить, взявшись за руки, десяток взрослых мужчин. Теперь от древа остался дишь огромный, неровно обломанный пень, выше человеческого роста в самом высоком месте; время и постоянно сырая погода Злого Леса сточили обломанную верхушку пня, придав ему странные, неясные очертания. Сердцевина исполинского пня выгнила, и в образовавшихся полостях, похожих на глубокие блюдца, скапливалась чистая дождевая вода, прозрачная, как белый хрусталь. На краю этого естественного водосборника сидел маленький мугль и лакал воду розовым язычком; когда мугль понял, что за ним наблюдают, пискнул, затрепещал крылышками и в один момент перелетел к пеньку на краю поляны, тоже выгнившему, и мгновенно скрылся в нем.
- Привал! Как здесь тихо... - сказал Зидан. Он подошел к огромному пню, снял перчатку и зачерпнул воду горстью. Штейнер сел рядом на корточки и положил меч в хвою.
Виви подошел к пню, в котором скрылся мугль, нагнулся и стал звать притаившегося зверька:
- Мугль! Купо! Купопо! Выходи, не бойся! Купо!
Это дало результаты: мугль выглянул из своего убежища, показав помпончик на макушке, острые ушки и пару черных бусинок-глаз.
- Пу? Ку-пу?
- Искренне надеюсь, что ты понимаешь их язык. - сказал Зидан.
- Нет, не понимаю. - ответил маг. - По-моему, у них и нет какого-то собственного языка.
- Мдя, а "купо" - это что, если не язык?
Виви пожал плечами. Мугль выпрыгнул изо пня и заявил:
- Купо, по-по купоо!
- Вот ведь попался дикий мугль, даже по-человечески слова сказать не может. - вздохнул Зидан.
- Я пошутил. - сказал мугль. - Меня зовут Монти.
- Очень мило. - отозвался Зидан. - Ты, часом, не видел во-от такое, - он развел в воздухе руками настолько, насколько мог их развести, - чучело, и чтоб оно прыгало по деревьям и тащило на себе девушку в оранжевом?
- Девушка красивая? - осведомился мугль.
- Очень. - ответил Зидан.
- Не-а. Не видел. Купо... Но если вам оно нужно, вы идете в правильном направлении.
- То есть как это?
- То, что вы ищете - на этом острове. Купо! Поверьте мне, я-то знаю. Купопо.
Зидан замолчал, не зная, что сказать, и глянул на восток, вглубь острова, где старая тропа явственно начинала подниматься, взбираясь по склону. Похоже на то, что там была целая гора или, по крайней мере, холм, густо обросший лесом, и Зидану на мгновение померещилось, что он видит далеко впереди какой-то красный огонек; впрочем, огонек сразу же исчез.
- Сдается мне, он прав. Кажется, я понимаю, почему клыкач за нами на этот остров не пошел.
- Мне надоело, что вы все говорите всё время загадками! - заревел вдруг Штейнер, вскакивая с хвои и размахивая палашом в воздухе, распугав замигавших светлячков. - Мне нужен враг! Не хочу бродить в темноте! Не хочу ходить по лесу! Не хочу слушать ваши загадки! Дайте мне врага!
- Тише, тише! - испуганно зашипел на рыцаря Зидан. Виви и мугль тоже встрепенулись. Штейнер замолчал, но прежняя тишина не вернулась; где-то вдали захлопали, кажется, тысячи крыльев, будто огромная стая птиц снималась с ночевки; и прополз по лесу странный гул, будто рвали мокрую ткань; и пронесся жуткий нездешний вздох "Х-у-у-х-у-у!" будто из тысячи грудей, так, что с елей посыпалась хвоя. Мугль Монти спрятался обратно в пень.
- Так. Так. - сказал Зидан, взявшись за рукояти кинжалов, поникшему Виви и напряженно пригнувшемуся с палашом в руках Штейнеру. - Что бы там не было, мы должны идти.
- Купо! Если выберетесь, передайте привет Слицкину! - попросил из пня мугль.
- Я передам. - сказал Виви, поднимая с земли посох.
Это был странный, очень странный холм, большой и странный. Он имел форму точной полусферы, такую, какая в природе сама собой не встречается. И ели, что росли на нем, были странные, не такие, как во всем лесу; добро бы еще это были мертвые ели - нет, живые, огромные, с толстенными гладкими стволами, налитыми соком и чуть только не лопающимися под внутренним давлением; ветвей не было видно под пышной хвоей, иголки были черные, блестящие, словно облитые маслом. Ветви соседних елей стягивали какие-то канаты или лианы, а может, это только казалось. Во всяком случае, весь холм был застелен самыми разными вьющимися растениями, и мелкими и тонкими, как нити, и длинными лозами толщиной в руку, они тесной самоплетеной циновкой во много слоев устилали почву и взбирались по стволам, и разве не могло быть так, что самые сильные и крепкие взобрались по стволам вверх и протянулись между стволами? В самом холме было несколько провалов, куда осыпалась глина, и оттуда тоже тянулись теснящиеся лозы; Зидану снова показалось, что часть провалов вспыхнула красным, будто внутри топили огромную печь. И одно из отверствий было больше всех других, и тропа вела именно туда - внутрь холма.
- За мной! - провозгласил Зидан, спрыгивая в провал. Штейнер с решительным выражением на лице устремился вслед за ним, а Виви ничего не оставалось, кроме как последовать за ними обоими.
Они ожидали увидеть внутри какую-то тесную пещеру с узким лазом, ведущим вглубь холма, но ничего подобного. Они находились в огромном подземелье, почти сферическом по форме и занимавшем почти всю внутренность холма; стены его были не земляными - вся огромная масса растительности на холме проникла сюда корнями и сплела их в толстенную единую поверхность, довольно ровную. Через те отверствия, что трое видели снаружи холма - изнутри они казались гораздо больше - внутрь сквозь сплошную завись древесных корней пробивались слабые лучи света, и в них было видно возвышение в центре странного зала и другое возвышение за ним, у дальней стены. На первый бугор трое сначала не обратили внимание, их внимание было приковано к другому - потому что на нем лежала на боку, свернувшись клубком, и, казалось, спала принцесса Гарнет Тил Александрос. Знакомый оранжевый комбинезон мерцал во тьме родным, домашним, несвойственным черно-серому, как старый выцветший снимок, Злому Лесу оттенком. Зидан пригляделся к спящей принцессе и увидел, что она и не может повернуться - все тело ее было спутано тысячами тончайших черных нитей - крошечных лоз с хилыми ненужными листочками. Зидан двинулся к принцессе Гарнет - и замер, потому что ожил, вырос и развернулся первый бугор, и перед ними предстал во всей своей смертоносной красе и губительной мощи сказочный Хозяин Леса.
Все они слышали об этой легенде, и уверовали в нее только в самом Лесу. Но самого Хозяина раньше они представляли по-разному. Зидан почти подсознательно считал его человекоподобным созданием, каким-то колдуном или живым мертвецом; Штейнер с того момента, как увидел вход в пещеру, был убежден, что это дракон или какой-то другой исполинский зверь, сильнейшее изо всех чудищ Злого Леса; Виви ждал призрака или духа. Но все трое были неправы, поскольку Хозяин Леса не был ни человеком, ни животным, ни бесплотным духом.
Он был ужасен.
Развернулись и простерлись в стороны четыре могучие конечности; не руки и не лапы; более всего они, огромные, мощные, руками не обхватить, изборожденные неровностями и буграми, со множеством отростков, отстающих от бугристой бурой кожи, цвета вроде оттенка засохшей крови, и снова прирастающих к ней, напоминали древесные корни многих метров в длину. В местах изгиба - а изгибал эти чудовищные щупальца Хозяин чуть не по всей длине - толстая, не хуже корабельной брони, кожа-кора надламливалась и отходила далеко в сторону острыми краями. На концах щупальца заострялись, деревненели, видимо, и теряли способность сгибаться, превратившись в смертоносные пики. А в ложбине центре исполинского тела, там, где щупальца сходились воедино, и под бронированной кожей ходили могучие мышцы, набухало что-то страшное, огромное яйцо, в котором мог бы поместиться человек, и оно пламенело огнем сквозь мощную плоть - если зажать сияющую лампочку в кулаке, свет пробьется между пальцами и окрасит руку алым, будто пробив мягкие ткани насквозь и уйдя далее, высветив, как кажется, кости, как на рентгеновском снимке. На самом деле это не так, но то ощущение было здесь.
Щупальца вытянулись подобно лопастям огромного креста, пересекая естественный зал с севера на юг и с запада на восток, и пламенеющий бутон между ними раскрылся. Это был цветок.
Он не прекратил испускать алый свет, пробивавшийся сквозь ткань гигантских мягких лепестков, упруго развернувшихся во все стороны - четыре больших, интенсивно-красных в центре и бледнеющих по краям, и четыре их меньших копии, а над ними - три или четыре тонкие тычинки с руку толщиной и с зависшеми на концах желтыми пыльцевыми мешками, тоже светящимися. А в центре этого божественно прекрасного цветка, там, где у обычных цветов пестик - что-то совершенно противоестественное, круглая пасть с острыми зубами. Пасть открылась и сомкнулась.
Добро пожаловать в кошмар.
|
|
