|
ТИМОР БОРЕАЛИС
|
Динь.
Зидан отпустил ледяную руку принцессы и встал. Каждое движение промерзшего тела на ледяном ветру было мучительно; шерсть на хвосте и ткань брюк на ягодицах намертво приросли к ледяным граням стен; голые руки побелели, и на них четко обозначились голубые ниточки напряженных и выступивших под меловой кожей вен. Зидан едва мог согнуть пальцы на руках, ног он не чувствовал вовсе; но сил у него хватило, чтобы, опираясь о стену, подняться на негнущихся ногах и двинуться по коридору вперед, к прозрачному свету, оставив безжизненных товарищей позади. Мысли в голове едва шевелились, замерзшие; кажется, их и не было вовсе. а оставалось лишь одно желание пройти еще немного вперед, цепляясь за скользкую стену, чтобы не упасть.
Динь.
Зидан раскрыл глаза шире, не обращая внимания на ослабевший почему-то поток снежной крупы, и вошел в свет. Зверевший только что ветер стих.
Некогда тут была вода. Да, вода тут была: со скал, проступавших сквозь снег и лед, когда-то низвергался могучий водопад, не меньше пятнадцати метров в вышину. Что было самым невероятным - водопад оставался здесь, среди инеистых папоротников и застываших в хрустале деревьев; он оставался здесь замерзшим потоком, замерзшим в один миг сверху донизу; бирюзовые струи льда, ровные, как по линейке, среди выступавших острых скал и льдин когда-то были водными потоками; а перед водопадом было озерцо, замерзшее, конечно, как все вокруг, но не до дна, и подо льдом таинственно синели его глубины. Прежняя тропа шла, извиваясь, вокруг водопада, к самому верху необъятной пещеры-колодца, где продолжала свой путь, а перед водопадом... перед водопадом, на льду замерзшего озера кто-то стоял и держал в поднятой руке колокольчик.
Динь.
Он не был красив или страшен. Это была угловатая, скособоченная, скривленная набок фигура; за спиной у нее висели куцые тряпки-крылья с разлохмаченными синими крыльями. Неизвестный был во всем красном, и яркие сюртук и шаровары на нем сидели ровно, сшитые точно по размеру его кривого скособоченного тела, и пригнаны прямо на том узкими, туго затянутыми ремнями. На коленях неизвестного злобно оскалились вышитые снежинки, и те же снежинки украшали пугающе знакомую остроконечную шляпу с кистью на загнутом конце. Но лицо... не было у него лица, лишь темень под широкими полями шляпы, и в ней мерцали пугающе светящиеся щели глаз. Зидан понял, что Виви, лежащий в снегу где-то позади, нашел здесь если не дедушку, то...
- Почему ты не спишь? - спросил маг в красном. Голосом он несколько напоминал Виви, но речь была куда более монотонной, вообще, пожалуй, безо всякой интонации.
- Ты должен быть мертв. - сказал маг.
Зидан на негнущихся ногах приблизился к нему. Вору стоило невероятных усилий разлепить смерзшиеся губы, но каким-то чудом ему все же удалось сделать это, и он сам не узнал свой голос.
- Это ты навел вьюгу? - выдохнул Зидан.
Маг сухо рассмеялся, как прокаркал:
- Ха! Ха! Ха! Я! Правда! Я! Ха!
Он прошел вперед и вправо от Зидана и по-птичьи глянул на того через плечо. Ходил маг странно, загребая по льду подошвами грубых мокасин и по-обезьяньи опираясь на свободную левую руку; а в правой он сжимал кончик ленточки, на которой и болтался колокольчик - нет, просто позолоченный бубенец, так поразивший Зидана своим загробным звоном. Динь. Динь. Динь.
- Мои друзья умрут, если ты не уберешь вьюгу. - сказал Зидан.
Маг снова засмеялся, так же сухо, как раньше.
- Ха! Я создан, чтобы убивать! Ха! Я создан, чтобы убивать! Я создан, чтобы убивать! Ха!
Динь!
"Он сумасшедший", подумал Зидан.
Маг снова прошаркал мимо Зидана, оказавшись, таким образом, между тем и зияющей темной дырой в коридор, где бушевала вьюга. И странно: там ветер пел и нес бесчисленные снежные крупцы, а в нескольких шагах, в пещере с замерзшим водопадом было тихо и даже, пожалуй, тепло - по сравнению с коридором ледяной смерти. Зидан поглядел на свои руки и увидел, что голубые ниточки вен исчезли. Он дотронулся до рукояти кинжала и со скрежетом вытащил его из обледеневших ножен.
- Я убью тебя, если ты не прекратишь вьюгу. - сказал Зидан магу.
Маг рассмеялся снова, шаркая назад к водопаду, и непонятно было, понял ли он угрозу.
- Ха! Я Черный Вальс Первый. Я создан, чтобы убивать. Я навел вьюгу. Ха!
- Я тебя убью. - повторил Зидан, выдергивая из ножен второй кинжал.
- Почему? - спросил вдруг Черный Вальс, так ясно и четко, что Зидан растерялся и опустил поднятые кинжалы.
- Ты же убьешь моих друзей. - сказал он. - Там принцесса Гарнет, ты это понимаешь?
Маг хитро взглянул на вора:
- Принцесса Гарнет? Принцесса?
- Да, принцесса Гарнет. - сказал Зидан. - Прекрати вьюгу.
Черный Вальс позвонил в бубенчик.
- Я создан, чтобы убивать. Ха!
- Да пошел ты. - сказал Зидан, снова поднимая кинжалы.
- Я убью тебя если ты не прекратишь если ты не прекратишь если ты не прекратишь. - зашипел Черный Вальс безо всяких пауз и ударений, забирая бубенчик в кулак.
Зидан прыгнул вперед и взмахнул кинжалом, но прежняя точность движений еще не вернулась к вору: маг ловко отпрянул назад и оперся о лед сжатыми кулаками своих обезьяних рук.
- Ты должен быть мертв ты это понимаешь ты это понимаешь? - спросил он.
"Он повторяет мои слова вместе со своими... или не своими вовсе?"
Черный Вальс молитвенно поднял руки к синим сводам пещеры.
- Я Черный Вальс Первый. Я создан, чтобы убивать. Я навел вьюгу. Я - Вальс! Правда! Правда! Правда!
Зидан шел к магу, и мысли Зидана мешались: зачем он хочет убить этого безвредного психа? Виви бы договорился с родичем... вдруг это и есть его дедушка? Что он, Зидан, знает о магах: может, этот скособоченный идиот опаснее роты солдат с мечами и луками. Зидан вспомнил Виви, зачаровывающего штейнеров палаш, который секунды спустя превратил в замерзший прах великого Хозяина Леса, и сглотнул.
Черный Вальс пел нелепо своим бесцветным скрипучим голосом, раскачиваясь на своих кривых ножках и подняв руки к сводам пещеры:
- Правда! Правда! Пра-а-авда! Пра-а-а, а-а, а-а-а! Лед, во-о-да! День, е-э-да! Ве-э-тер, ве-э-тер, ветра нет! Сне-эг, сне-эг, снега нет! Го-о-лод го-о-ниит, голод, голод, голод гонит!
"Он сумасшедший", подумал снова Зидан, а потом ему в голову стукнуло: "Да это заклинание!"
Лед вздрогнул. Зидан упал на одно колено. Он сообразил, что ему напомнил этот толчок: как если бы он стоял на крышке стола, и кто-то сильно ударил по ней снизу... скорее всего, кувалдой. Маг, хохоча, отбежал на другой край замерзшего озера. Он звенел беспрестанно бубенцом и напевал:
- Голод, голод, голод гонит! Ветра нет, снега нет! Ма-а, а-а, а-а, Морской Лев! Морской Лев! Е-э-да! Еда!
Второй удар! Зидан удержался на ногах и не сразу нашел в себе силы глянуть себе под ноги, в лед.
На него сквозь не такой уж и толстый, полуметровый слой прозрачного, как оконное стекло, бутылочно зеленого льда, глядела жадно оскаленная морда страшной твари, и одна эта морда была больше самого Зидана, а далеко справа и слева от нее в лед снизу упирались могучие ласты с веером развернутых лезвий, и за ними угадывалось многометровое тело, чешуйчатое, с выпирающими ребрами. Тварь спала подо льдом долго, очень долго, и она очень хотела кушать.
Маг хохотал.
Зидан рванулся вперед. Он прыгнул вперед в тот самый момент, когда беременный кошмаром лед вспучился над тушей твари и по нему пробежала первая белая трещина; кинжалы сами скользнули в ножны, поскольку и против магии, и против тупой звериной силы они были бесполезны; но лучшим оружием Зидана был он сам. Он достиг-таки Черного Вальса одним прыжком и ударил мага головой в живот; вместе они повалились на берег замерзшего озера, ломая инеистые папоротники. Зидан замахнулся, чтобы ударить мага в лицо, то есть в темень под шляпой... и отодвинулся, слыша за спиной треск разламываемого льда и жуткий плеск; Черный Вальс стал на ноги и позвенел в бубенец. Треск сзади затих, а за тем лезвия ласт скрежетнули по льду. Тварь теперь знала, куда ползти. Но дело было не в твари... Зидан не мог, просто не мог застваить себя внести хотя бы и сжатую в кулак руку в темень под полями шляпы и приблизить ее к этим раскосым глазам без зрачков, горевших какой-то нелепо-сочувственной злобой. Приди ему в голову ударить Виви, результат был бы, наверное, тот же самый.
Зидан, не оборачиваясь на страшные звуки за спиной, схватил мага за руку и стал выдирать у того бубенец; он понял, что это единственное средство управления тварью.
Маг сопротивлялся, и Зидан понял, что Черный Вальс гораздо сильнее его. В кривых обезьяньих руках Вальса таилась звериная мощь; Вальс одной рукой отводил ухваченный Зиданом бубенчик в сторону, а другой мертвой хваткой вцепился в плечо вора. Зидан заскрежетал от боли зубами, остервенело выдирая бубенец из сжатого кулака мага, и поклялся сам себе, что скорее сам сломает себе челюсти одна о другую, чем выпустит проклятый бубенчик.
Пальцы левой руки мага передвинулись по зиданову плечу и оказались пугающе близко к горлу; а за спиной воцарилась не менее пугающая тишина.
Зидан разогнул пальцы правой руки Вальса и завладел бубенчиком... и в этот же момент Черный Вальс обхватил длинными пальцами тонкую шею вора. Он душил Зидана неумело, но с огромной силой, а Зидан... Зидан понял, что ленточка, на которой держался колокольчик, пришита к перчатке мага. Намертво. Надежной фабричной строчкой.
В глазах темнело, подлинно темнело: свет вокруг гас, кажется, но сияющие глаза Черного Вальса оставались неизменно яркими: я убью тебя ты это понимаешь? Я убью тебя убью тебя убью тебя ты это понимаешь?
Ленточка надорвалась и лопнула неожиданно быстро, разошлась, тяня за собой какую-то упорную нитку. Вальс странно всхлипнул и ослабил свою мертвую хватку, и это дало Зидану возможность рвануть из-за пояса кинжал, режущим ударом - вверх и вправо.
Пальцы мага соскользнули с горла Зидана. Тот рухнул на колени, откашливаясь и протирая слезящиеся глаза; в ушах у него звенело. Но бубенец был у него.
Зидан открыл глаза и увидел перед собой Черного Вальса. Вальс стоял тоже на коленях, хихикая и удивленно раскрытыми глазами рассматривая правую руку. "Он горит!" - в ужасе подумал Зидан. Рана, прочерченная лезвием кинжала, была совсем незначительной, никакой крови не было... сам Зидан бы и не обратил на такую внимания... но из прорези била струя черного дыма. Зидан, конечно, знал, что так не бывает, но дым бил струйкой и расплескивался, как струя черного вина из пробитой бочки, как вода из пробоины в корабельном борту, и, что самое жуткое, рука за этим истечением черного дыма истончалась и провисала; Зидан понял, что руки - нет, есть только рукав и перчатка, надутые этим черным дымом... да каким, ко всем чертям, дымом, он серел на глазах, принимая знакомый белый цвет и принося с собой удручающе знакомые полунеслышимые вздохи. Туман.
- Ё-моё... - сказал Зидан, отступая на шаг от Вальса, который на глазах терял форму, сдувался, как проколотый мяч; ноги его уже не держали, и он сел в сугроб, счастливо смеясь. Перед тем, как последние остатки Тумана вышли через неловкую, некрасивую прорезь, сделанную случайным, бесполезным ударом Зидана, Черный Вальс Первый выкрикнул в лицо Зидану, хохоча, как будто это не он умирал в снегу:
- Почему ты не спишь? Почему? Ха! День - вода... Снег, снег...
Последние доли Тумана под полями красной шляпы вытекли в рукав, желтые раскосые глаза закрылись, и Зидан увидел просто шляпу, сюртук, шаровары с мокасинами, и из под всего этого выглядывали нелепые матерчатые крылья, обшитые птичьими перьями. Туман вытек из прорези рукава, и с ним послышался и исчез последний шепот Черного Вальса:
- Почему ты не спишь? Хочу... пойти... север... куда все.
Черный Вальс умер.
Зидан вздохнул, устало обернулся, и глаза его уткнулись в исполинское брюхо, покрытое острой, неровной, зеленой у основания и совершенно прозрачной к концам чешуей. Зидан поднял глаза. На высоте нескольких метров над его головой нависала исполинская грудная клетка твари, в которой, в самом центре солнечного сплетения, билось и горело рубиново что-то просвечивающее под кожей, а над ней, между огромными рогами - рогами ли? - под сводом круглого желтого черепа, напоминающего шлем древнего воина, разевалась пасть с красным языком и горели призрачно-желто умные жадные глаза. Тварь встала на хвост и оперлась о лед длинными ластами. В ней было больше восьми метров, и весила она несколько тонн; чудища из Злого Леса показались бы рядом с ней совсем мелкими и неопасными.
- Только тебя мне тут и не хватало. - сказал Зидан твари. - Я слишком устал.
Тварь повернула голову, глянула на него искоса и коротко рыкнула.
Зидан рванулся к застывшему водопаду с такой скоростью, с какой не бегал раньше никогда; тварь за его спиной скорее не прыгнула, а упала вперед, сильно оттолкнувшись ото льда ластами с частоколом льдистых лезвий, таких же сине-зеленых у основания и прозрачных к концу. Челюсти твари звучно щелкнули у Зидана за спиной, едва не прихватив кончик хвоста вора; но тот был уже в безопасности на узкой тропе, ведущей тонкими изгибами за водопад. Зидан, шаркая носками сапожек по скользкому льду, сметая снег с карниза тропы, взлетел по нему на уровень третьего этажа, куда твари было никак не достать, прислонился к застывшей струе и с облегчением вздохнул.
Тварь возилась где-то внизу. Она не рычала, не ревела, как голодный дракон, только время от времени шумно вздыхала и жадно заглатывала воздух.
Будь Зидан один, он бы поднялся наверх, к свету, да, не к прозрачно-отраженному, к яркому солнечному свету, теперь он видел ясно, бьющему пронзительно откуда-то - сверху водопада, ушел бы, оставив тварь в пещере с водопадом и озером - слишком тяжелую, чтобы влезть по ледяной тропе вверх, слишком громадную, чтобы протиснуться в коридор ветра напротив водопада, откуда пришел сам Зидан. Но как раз потому, что он пришел оттуда, он не уйдет к свету - потому что в убивающей медленно, но верно вьюге умирают во сне люди, к которым он успел привязаться - маленький волшебник Виви, чугунный дурак Штейнер... принцесса Гарнет.
Надо найти способ обойти тварь и вытащить их. Зидан подполз к краю карниза и глянул вниз; его окатило ужасом похолоднее пещерных льдов и ветра в коридоре - тварь исчезла. Сверху озеро казалось почти идеально круглым; посередине темнела огромная звездообразная полынья с черной водой, в которой плавали нетающие обломки, уже почти стянутая тонкой корочкой льда. Слева в снегу, под покровом инеистых папоротников, лежала груда красной одежды, прямо впереди темнел узкий, на удивление маленький коридор, где ревел ветер и бились снежные крупицы... но где чертова тварь?
Зидан подполз на животе к краю карниза и глянул вниз. Твари не было... Он склонил голову к водопаду, и взгляд его встретился не немигающим взглядом желтых жадных глаз твари. Тварь распростерлась на ледяной стене у водопада, точно под карнизом, где лежал Зидан, как-то распласталась по вертикали, будто став частью стены в своем чаянии достать такую желанную добычу, забравшуюся так высоко.
Зидан поспешно отполз от края. Лед вдруг сотряс страшный удар снизу; Зидан, прижавшийся спиной к стене, не глядя вниз, мог сказать, что тварь лупит ластами по карнизу, пытаясь уцепиться... чего хочет, сволочь, карниз ее не выдержит, обвалится... но самому-то Зидану ничего не грозит, он может забраться выше...
У Зидана мороз прошел по коже. Если тварь уцепится за карниз, она его обрушит вместе с доброй половиной тропы; если тропа будет обрушена, даже убей он тварь - Виви, Штейнер, Гарнет не смогут подняться на водопад, к свету... обратной дороги в Гунитасский котел они не выдержат. Тварь надо убить сейчас, быстро, пока тропа еще цела. Как?
На краю карниза появилось льдистое лезвие-коготь. Оно неловко прочертил край и уперлось в лед, и от того немедленно побежали трещинки. Тварь поднималась наверх.
Зидан разжал кулак левой руки и посмотрел в него. Там лежала вещь, о которой он давно забыл - бубенец Черного Вальса, вырванный в схватке. Медный позолоченный бубенец с обрывком красной ленточки, дешевая вещь, ерунда.
Маг вызвал тварь звоном бубенца и пытался звоном бубенца же управлять ей. Если позвонить... Что будет? Тварь полезет на звон с удвоенной силой?
На карнизе появились еще с полдюжины лезвий, а за ними медленно поднялась морда твари в костяном непробиваемом шлеме. Ударить кинжалом в глаз? Нет, до мозга он может и не достать, а попытка приблизиться к страшной пасти и льдистым лезвиям ласт станет последней в его жизни.
Лед ощутимо прогнулся под весом поднимавшейся твари; от лезвий по нему с хрустом поползла весьма ощутимая трещина, в которую можно было просунуть ладонь.
- Привет, сволочь! - с чувством сказал Зидан твари, поднимаясь на ноги. Он поднял бубенец за обрывок ленточки и позвонил. Тварь прекратила движение и затихла, пристально уставившись на позолоченный шарик в руке вора. Лед с хрустом просел снова; трещины ощутимо расширились.
- Лови! - выкрикнул Зидан, посылая бубенец вперед, в полет далеко за голову твари. Бубенец летел красиво, медленно; тварь поворачивала голову, следя за ним в полете. Бубенец ударился о дальнюю стену метрах в четырех от поверхности озерного льда, отскочил со звоном, упал на лед, подскочил высоко... и канул в полынью. Не самое лучшее, что могло с ним случиться, но тоже неплохо.
Тварь отпустила карниз и рухнула вниз, к полынье. Лед вздрогнул; иней осыпался с застывших папоротников; со стен вниз обрушились мелкие сосульки. Тварь внизу, скребя по льду лезвиями ласт, подползла к полынье и сунула морду в воду. Зидан надеялся, что бубенчик утонет, но, видимо, в нем еще оставался воздух: Зидан мог различить его жестяной блеск среди обломков льдин во взбаламученной полынье. Долго это продолжаться не могло; тварь обязательно выловит бубенец... и сожрет, наверное, что ей еще делать. Зидан оглянулся по сторонам. Так высоко... неплохо бы что-то сбросить сверху, чтобы проломить ей черепушку...
Вокруг тропы были только заснеженные папоротники. Зидан глянул вверх и радостно засмеялся: вверху, в синей мгле, где своды пещеры сходились вместе, свисал сталактит, ледяная сосулька, да не один сталактит - несколько тонн бугристого бело-голубого льда, три-четыре острия, смерзшиеся вместе. Зидан посмотрел вниз - полынья была точно под сталактитом. Но... кинжалом такую глыбу не отрубить; был бы топор или лом, это первое; а второе - сталактит над полыньей был не менее чем в десятке метров от теперешнего положения Зидана и в пяти-шести - от самой высокой точки над водопадом.
Топора у меня нет, но лом я тебе обеспечу, подумал Зидан. Он взбежал на самую вершину водопада, где свет был совсем уж невыносим, развязал ремень с ножнами и снял его с себя, выбросил кинжалы на сверкающий снег, а ножны спустил с ремня. Кинжалы сошлись рукоятками; один лезвием влево, другой вправо. Зидан продел конец ремня в пряжку и захлестнул петлю на соединенных рукоятями кинжалах, просунув в нее также одни ножны - как лубок, для прочности соединения, чтобы оно не перекосилось, чтобы кинжалы не выскользнули из петли вовсе. Вторые ножны он, поколебавшись, надел на на острие второго кинжала и туго обмотал все сооружение ремнем, завязав свободный конец.
На коленях у него теперь лежало некое подобие довольно короткого, чуть больше метра, более или менее прямого копья или гарпуна, древко которому заменяли связанные рукояти и закрытый другими ножнами клинок одного кинжала, а острие, соответственно, клинок другого кинжала. Связка получилась довольно тяжелая, но и это было хорошо. Зидан закинул ее за плечо и подошел к краю водопада.
Внизу тварь отняла от полыньи морду и приподнялась над полыньей на ластах. Зидан не видел ее пасти, но не видел он и жестяного блеска бубенца в полынье, и он был убежден, что, наверное, сейчас челюсти твари сжаты неплотно, и между белыми острыми зубами блестит точно пойманный желтый бубенчик.
Зидан вскарабкался по крутой скользкой тропе на несколько метров вверх, к самой вершине водопада, ухватился за зеленый искрящийся край и подтянулся, забравшись на самую что ни на есть верхнюю точку, какая только у водопада; снова взглянул вниз и вздрогнул - тварь глядела на него снизу, и в зубах у нее, точно, что-то блеснуло.
- Подавись им. - фыркнул Зидан. Он обернулся назад, к свету и ошеломленно попятился, чуть не сверзившись с водопада вниз. Кожу обдуло теплым ветром; солнце, настоящее солнце, не гунитасское мутное пятно в сером небе, не невразумительная светлая тень, скользившая между вершин Злого Леса, солнце древних, красное, жаркое, благодетельное, било лучами в Ледовую Пещеру, било прямо, сильно, по-рыцарски, впечатывая тепло, как воин наконечник копья, в ледяные стены; не жалея сил, слепило и жгло глаза и будило, прогревая, полузамерзшую кровь в артериях. Зидан ничего не различил впереди, кроме пламенеющего солнца в белых рамах ледяных пещер, что еще шли вперед; и, развернувшись, он едва смог различить край водопада в нахлынувшем пещерном сумраке, что только что не казался ему еще преградой. Но солнечное тепло грело ему спину и хвост - и Зидан почувствовал себя лучше.
"Если тварь уйдет от полыньи? Что тогда?" - вздрогнул Зидан. Он присел на носках, как бегун на короткие дистанции, поднял самодельный гарпун на плечо и оторвал от ближайшего заиндевевшего папоротника неожиданно тяжелую ледяную вершину, с которой осыпалась снежная шапка. Тварь тяжело шевелилась внизу, за краем водопада. Зидан примерился и резко пустил льдинку вперед, взялся обеими руками за гарпун, весь обратившись в слух.
Мохнатая льдинка проскользнула по краю и полетела вниз. Зидан боялся вздохнуть. Попадет в полынью? Слабый плеск воды, все рассчитано верно. Тишина. Мощный, шумный всплеск, брызги, наверное, в стороны: тварь внизу ринулась в воду. Не второй ли бубенчик?
Зидан рванулся вперед. Он молнией пронесся по бутылочно-зеленому льду до края водопада и на самом краю оттолкнулся вверх и вперед, как напряженная и отпущенная пружина.
Под ногами было не меньше пятнадцати метров глубины. Зидан с занесенным над головой гарпуном летел к ледяному сталактиту, как ему показалось, бесконечно долго, тварь точно внизу слабо плескалась в ледяной воде, солнце сзади било в спину, но вот сталактит как-то быстро приблизился и ударил Зидана всей своей массой - в лицо, в грудь, в живот, в пах; но гарпун выдержал, вошел в неожиданно хрупкую ледяную твердь лезвием острия-кинжала по самую его рукоять над зидановой головой. Зидан поспешно обхватил сталактит ногами, чтобы не соскользнуть вниз, в полынью, к твари, вцепился в самодельный гарпун как можно крепче, и повис под сводом естественной капеллы - капеллы с ледяным органом водопада, хрустальной люстрой-сталактитом под сводчатым потолком и единственным певчим в восемь метров длиной, в десять тонн веса и вовсе без голоса. Зидану это показалось даже забавным, но смеяться времени не было. Он еще крепче обхватил сталактит ногами, прижался к нему животом и стал расшатывать гарпун вверх-вниз в прободенной им ледовой массе. Неудивительно, что лед такой хрупкий... солнце греет его давно...
Раздался хруст. Белая трещина прочертила сталактит у основания и рассыпалась тысячей мелких веточек-трещинок по бокам. Через полминуты Зидану, удалось расширить трещину так, что в нее уже можно было просунуть руку. Тут Зидану наконец ударило в голову: а как, собственно, он будет спускаться?
Сталактит вздрогнул и потянул одну ноту, как ножом по стеклу - белая трещина поползла по льду и замкнула окружность, окольцевав сталактит. Щель между основной массой сталактита и его обламывающимся основанием достигла добрых тридцати сантиметров. На изломе сталактит был чисто-белым. Гарпун едва удерживался в хрупкой ледяной тверди. Хруст. Сталактит взрогнул снова и зашатался.
Пора убираться отсюда. Зидан вцепился одной рукой в гарпун, другой в белый край надлома и подтянулся, сложившись, как перочинный ножик и уперевшись ногами в испещренный трещинами лед под надломом. Даже если все это развалится в полете...
Зидан отпустил гарпун и мощно оттолкнулся обеими ногами от вздрогнувшего в последний раз сталактита; колени ударились в подбородок; ледяная капелла завертелась вокруг - но летевший спиной вперед Зидан успел выставить за спину руки и принять на них удар ледяной глади застывших струй водопада, а перед ним в высоте словно взорвалось, разбрызгивая острые осколки, основание ледяной глыбы сталактита; и он с гудением и свистом ушел вниз, в полынью, где в воде, в ледяных обломках, застыла, глядя на неотвратимо приближающуюся смерть страшная тварь, и ледяные острия отразились в ее желтых зрачках... Тварь подала наконец голос. Она усмехнулась - совсем по-человечески.
Зидан ударился спиной о лед водопада и съехал по гладкой стене вниз, ударился снова и рухнул в снег; приподнялся - впереди перед ним к потолку с грохотом взмыл столб воды, льда, разорванной плоти, оторванных льдистых чешуй. Зидан упал лицом в снег и закрыл голову руками.
Он поднялся с минуту спустя. В ушах звенело. Зидан пересчитал языком зубы и немало обрадовался, убедившись, что все на месте. Кости тоже были как будто целы. Он, хромая, спустился по тропе вниз, увидел практически развалившийся от удара о лед - после падения - гарпун, поднял его и разобрал. Ремень с заново надетыми ножнами Зидан затянул на его законном месте, на талии, кинжалы отправились в ножны. Он глянул вверх, под своды пещеры, где в синей мгле терялось обломанное основание сталактита, и вздрогнул.
Рассказать кому - не поверят.
Зидан подошел к краю полыньи и глянул вниз, в пурпурную от холодной крови, но быстро становящуюся снова прозрачной воду. Похоже, что тварь отправилась к праотцам быстро и без особых мучений. Остатков сталактита видно не было. Зидан столкнул в полынью носком несколько льдистых лезвий ласта, оставшихся на краю. Потом он заметил в снегу на краю разорванного полыньей озерца красные тряпки - останки Черного Вальса, подошел к ним, собрал и вернулся с ними к полынье. Зидан постоял с ними над полыньей и раздумал бросать их в воду. Он скатал шаровары и сюртук в красную шляпу, вернулся к краю озерца, где умер Черный Вальс, вырыл в снегу у синей ледяной стены ямку и сложил красные тряпки туда. Затем Зидан обломал ближайшие инеистые папоротники, закидал яму, бросал туда обломки льда, снег, все, что попадалось под руку, и лишь через несколько минут, когда над могилой Черного Вальса образовался вполне значительный холмик, он успокоился. В пещере наконец-то воцарилась тишина.
Он опер руки на рукояти кинжалов и зашагал к темному провалу, в котором уже не гулял ветер, в синий коридор, где ждали его спящие друзья. Сверху, из-за спины, бил теплый ветер и ворошил волосы Зидана.
У самого провала Зидан остановился: его слух потревожил какой-то неожиданный звук. Зидан обернулся. По зеленому льду замерзшего водопада сверху вниз протянулась и тихо журчала тончайшая струйка талой воды.
Зидан улыбнулся и вошел в темный проем.
|
|
