|
ЛЁД В РАССВЕТНОЙ КОТЛОВИНЕ
|
Проснувшаяся от холода Гарнет села, обняв колени, затем поднялась на ноги и огляделась. Опрокинутая бездна значительно посветлела, особенно справа от лесной опушки. Определенно, в той стороне был восток. Костер давно потух; рядом спал Виви, подтянув ноги к животу и уцепившись обеими руками за края своей шляпы, которую он так и не пожелал снять. Штейнер совсем рядом застыл чугунной статуей с огромным палашом на плечах, картина была бы даже пугающей, если бы не было слышно, как он сладко посапывает. Штейнер спал стоя...
Зидана видно не было; впрочем, Гарнет так и не успела за него испугаться: Зидан стоял в нескольких десятках метров от нее, у каменного леса, прислонившись лбом к стволу гигантской каменной ели и сложив на груди руки. Но уж он-то не спал.
Гарнет приблизилась к нему, с удивлением осматривая окаменевший лес и паутину сплетшихся каменных же лоз, оплетших деревья опушки.
- Доброе утро. - сказал Зидан, не оборачиваясь. - Как себя чувствуешь?
- Хорошо... Благодарю за лекарство. - Гарнет широко раскрытыми глазами разглядывала каменную чащу. - Разве такое может быть?
- Меня тоже прикалывает. - мрачно ответил Зидан. - Когда мы убили Хозяина Леса, весь лес окаменел.
Гарнет подошла к переплетению каменных лоз и потрогала ближайший шип. На ощупь он был камень камнем.
- Виви говорил, что мы спаслись благодаря твоему другу... Я слышала. - неуверенно заметила она.
Зидан оторвался лбом от каменного ствола и ответил:
- Его зовут Бланк.
- Но мы же должны вернуться в лес и помочь ему. - сказала Гарнет, уже осознавая бессмысленность такого предложения. Чем можно помочь каменной статуе?
- Вот сейчас мы для него ничего сделать не можем. - возразил Зидан.
- Да я не... - начала принцесса.
Зидан замахал на нее руками.
- Мы вернемся еще. Я уверен, можно как-то его вылечить. А нам надо идти. Если верить карте Бланка, - тут Зидан похлопал по тому самому коричневому свитку, заткнутому теперь за кожаный ремень под ножны правого кинжала, - на юге отсюда есть пещера. Два-три, максимум четыре дня пешком. По ней выберемся за уровень Тумана. С тобой все в порядке? Все будет хорошо, поверь.
Последние слова он произнес с огромной убежденностью, но Гарнет показалось, что адресованы они не столько ей, сколько Зидану самому.
Виви, который уже проснулся, сел и тер невидимые в черноте под шляпой глаза руками, вдруг поднял голову и громко, но вполне спокойно сказал:
- Что-то сюда движется. Смотрите-ка!
- Это Штейнер. - сказал Зидан и ошибся. Среди застывших камнем ветвей затрепещали крылышки, и на свет вылетел мугль. Тот самый маленький мугль Монти, что встретил Зидана, Штейнера и Виви у старого пня на острове в сердце леса. В лапках он тащил нечто деревянное чуть не с себя размерами; присмотревшись, Гарнет поняла, что это флейта.
- Подождите! Купо! - истошно завопил мугль, планируя на развернутых крылышках на нависший над костром валун. - Я потрясен! Купо! Вы первые, кому удалось выбраться из Злого Леса! Вы все такие сильные! Пу! Но не надо расслабляться! Впереди много страшных чудищ!
Зидана передернуло, но он нашел в себе силы сказать муглю:
- Спасибо за предупреждение. Купо.
- У меня для вас подарок! - сказал мугль и уронил флейту с валуна. Зидан рванулся вперед и поймал флейту в полете. Он оглядел инструмент: это был просто набор тростинок, связанных вкривь и вкось вытертым кожаным ремешком, но Зидан сразу же почувствовал, что это вещь старая, исключительно старая. Будь я Виви, подумал Зидан, смог бы сказать, есть в ней какая-то магия или нет. Сам Виви, молча смотрящий на мугля от потухшего костра, не говорил ничего.
- А зачем она? - не нашел ничего лучшего, как спросить Зидан.
- А просто так. - сказал мугль. - Купо!
Зидан поднес флейту к губам и подул, но не извлек из флейты ничего, кроме бессмысленного сипения.
- Либо она испорчена... - сказал Зидан, прищурив глаз и заглядывая внутрь флейты.
- Пу! Либо она не для этого случая! - изрек мугль.
- Приберегу ее для другого. - вздохнул Зидан, засовывая флейту в мешок, который он подобрал с земли. Задерживаться больше на опушке леса не имело смысла, и Зидан начал запихивать в мешок все было выложенные вечером пожитки. Глядя на него, и Виви подошел к палатке, ткнул в нее пальцем, и палатка немедленно не просто рухнула, и очень ровно, а в полете как-то сама собой, случайно, наверное, сложилась вдвое, так что магу только осталось аккуратно скатать ее и отдать Зидану. И Зидан, и Гарнет, и мугль с изумлением глядели на эту метаморфозу; но, может быть, дело было не в Виви, а в палатке?
- Счастливого пути! - сказал мугль.
- Благодарствуйте! - сказала Гарнет, приседая в реверансе и приподнимая руками воображаемый подол.
- Купопо! - отозвался мугль.
- До свидания! - сказал Виви.
- Купу! - пискнул в ответ мугль.
Зидан не сказал ничего. Он просто закинул мешок на плечо и пошел. Виви и Гарнет последовали за ним. Проходя мимо Штейнера, Зидан похлопал того по плечу: "просыпайся".
- Кто идет?! - взревел с некоторой задержкой Штейнер, оставшийся у костра в одиночестве.
- Твои друзья ушли, купо. - сказал мугль.
- Принцесса, подождите меня! - завопил Штейнер и рысью бросился вдогонку далеко ушедшей троице. Мугль встрепенулся, забил крылышками, поднялся в воздух и отправился обратно в каменный лес. У него были еще какие-то свои муглиные дела.
* * *
Если обозначить на карте горные вершины более светлыми цветами, равнины более темными - на карте Туманного Континента, на северо-востоке, в александрийских владениях - явно прорисуется темная, почти черная огромная область, занимающая почти четверть всей территории Континента, окаймленная со всех сторон непрерывной цепью серых и белых пятен и черт, везде либо прямо примыкающих к морю, либо разделяющих темную область и другие темные области, либо уходящих в другие цепи серых пятен и черт - но нигде - нигде - не разрывающаяся. Граница между этой темной областью и окружающей ее горной лентой совершенно явственна; горы не сходят в долину медленно теряющими крутизну склонами, а обрываются чудовищными, изрезанными временем стенами по полкилометра в высоту - где и почти под прямым углом к земле. Лишь в нескольких десятках метров от нее стены эти, как бы нехотя, приобретают ощутимый уклон и плавно ложатся в почву к древнему дну гигантской котловины, носящей имя низменности Гунитас, или просто Гунитасского котла.
Да, более уместно сравнить Гунитасский котел с огромным озером, или, лучше, морем, внутренним морем, в котором вместо воды Туман. Здесь есть свои шторма и штили, в этом молочно-белом океане, берега которому - горы; здесь есть свои холодные подтуманные течения, и пусть у кораблей, что бороздят его, на мачтах винты вместо парусов, и пусть не ловят в нем живности морской - но это не значит, что нет ее в неосязаемом океане. Дно его подобно морскому...
Сама низменность довольно ровна; ее почти бесцветная буро-желтая поверхность, старые влажные лессы, лишь кое-где пересекается неопределенной грядой, не выше нескольких пядей над общей плоской, как стол, поверхностью; но зато эта гряда от горизонта до горизонта. Хотя где же здесь разглядишь горизонт? Кругом Туман.
Трава здесь по большей не растет; редко-редко здесь попадется какое-нибудь чахлое деревце, да и то такого вида, что боязно трогать - рассыпется. Хоть какое-то разнообразие в ландшафт вносят рассыпанные здесь и там, почти полостью утонувшие в лессе валуны весьма причудливой формы и неисчислимое множество мелких камней, в основном округлых, изъеденных, иные из которых носят удивительные отпечатки вроде бы раковин, вроде бы и не раковин. Есть и совсем странные скалы: из земли нет-нет да и выйдет многометровое слабо-округлое образование, напоминающее то искривленную колонну, то свернувшуюся змею, то некую многоногую тварь, без сомнения, обточенная веками древняя порода приняла такие странные очертания, придав скалам вид подобия выходящих из земли гигантских корней. Во всем чувствуется: когда-то здесь была вода, и в море этом некогда ходили настоящие волны...
Впрочем, рассуждение об этой пустынной местности более верно для ее западной части; ибо сама природа разделила Гунитас на две неровные части. На карте эта естественная граница обозначается ровно изогнутой белой линией, но это не горы. Это река, и Река с большой буквы, берущая берет свои истоки в великих водопадах, что берут свое начало ручьями и протоками бесчисленных горных озер, протекая сквозь стольный град Александрию неисчислимыми каналами и далее, срываясь со скального карниза перед древним замком семидесяти королев, мощно несутся вниз с невероятной скоростью и врезаются глубоко в дно бессолнечного озера, что очертило свои границы в самом сердце Злого Леса, разливаясь в темных берегах под развесившими мохнатые лапы черными елями, чтобы вынести свои воды сквозь зловещий лес и собрать их вместе с водами бесчисленных лесных речушек и ручьев уже вне лесных пределов, соединившись в великую реку, которой нет и не может быть другого имени, кроме как Река, с одного берега которой не увидеть другого, и не изготовлен еще тот лот, каким достанут ее дно на плесах. Вот та белая черта, что изогнулась на карте широким мазком, в котором чувствуются бесчисленные водяные валы в острых берегах извилистого русла, бегущие через перекаты великой Реки, прочертившей Гунитас и все александрийские владения насквозь и упершись на юге в основание горного хребта Эрб; там могучий поток за века нашел какие-то свои неведомые ходы глубоко под корнями гор и прошел их насквозь, все сотни километров под землей, чтобы выйти на белый свет в дальних землях, далеко за владениями королев-воительниц, и в конце концов раздаться в стороны гигантской дельтой и вынести свои воды в бескрайний океанский простор, где и далеко от берегов и от устья реки по имени Река, забрав воды из-за борта, не почувствуешь в ней соли...
А к востоку от великой Реки есть земли неизвестные - Необработанные Земли, поскольку человек там не ходит; сказывают о них всякие сказки, которые повторять вовсе незачем. Есть там и леса, и озера, и поля, но о них толком ничего не известно. И о иных местах к западу от Реки также ходят сказки: о Злом Лесе, например. Но что не сказка в Гунитасском котле, хоть сказкой и могло бы быть, известно точно. Просто так это место не заметишь. На карте, там, где белая горная лента, александрийское ожерелье, врастает справа и слева в самый свой большой снежно-белый камень, великую гору Пер Глезир, Отец Льдов - там, чуть западнее изогнутого русла великой Реки, где девственно-белый цвет высочайшей горы Александрии переходит в коричневый низменности Гунитас, там на карте есть мельчайшая точка, тщательно подписанная: Ледовая Пещера. Даже и вблизи, на дне Гунитасского котла, не сразу разглядишь темную полость в подножии уходящего в Туман гиганта, царя гор; но разглядев и пройдя ее - запомнишь навсегда. Ее тоже проделала вода, но вода горная, не нашедшая когда-то края горным плоскогорьям и просверлившая вместо этого Пер Глезир сверху донизу. Полость, нижние врата Пещеры, глубока и темна, но в ней нет-нет, а сверкнет отблеск невиданного в низменности Гунитас света; а лесс перед ней просел и слежался, и стены полости и земля прямо перед ней покрыты тончайшей, как паутинка, белой кисеей инея, и, лишь подойдя к вратам, обточенным руками не человеческими, почувствовав на коже сухое морозное дыхание Пещеры, и поймав во тьме слабый отблеск нездешней радуги, поймешь: вот она, Пещера.
* * *
- Вот. - сказал Зидан, сверясь лишний раз с картой. - Вот она, пещера.
- Да. Э... - сказал Виви.
- Что не так, Виви? - участливо поинтересовался Зидан.
- Вы слышали раньше о Ледовой Пещере? - спросил маг.
Зидан глянул в темный провал в скальной стене куда более серьезно, но, впрочем, достаточно спокойно; Гарнет и Штейнер сзади изнывали от любопытства. Они почувствовали, что вора и мага связывает какое-то общее знание, какая-то небольшая тайна, связанная с этим местом.
- А то как же. - хмыкнул наконец Зидан. - Это что же - то самое место?
- Да... - серьезно сказал Виви. - Ближе к Злому Лесу нет.
Гарнет наконец, копаясь в памяти, добралась и до загадочной Ледовой Пещеры:
- О! Я же о ней слышала! Это прекраснейшее место, все там покрыто льдом!
Штейнер вытаращился внутрь провала, пытаясь осмыслить это определение. Виви повернулся к принцессе и пояснил:
- Мой дедушка рассказывал об этом месте. Через Пещеру можно выбраться в горы, за Туман.
- Браво! - заорал Штейнер, хлопая маленького мага по плечу. - Дедушка магистра Виви, должно быть, великий ученый! Мы должны обязательно поблагодарить его за свое спасение из Тумана!
Виви вздохнул и опустил глаза.
- Мой дедушка научил меня многому, конечно. Но он умер...
Штейнер смутился и притих.
- Простите мою невежливость, магистр Виви. - наконец сказал он.
Маг пристально поглядел на рыцаря и - Зидан был готов поклясться - беззвучно и невидимо усмехнулся одними губами.
- Не беспокойтесь. Не надо.
- А вообще, может, пойдем уже? - предложил Зидан, порядком уставший слушать этот невразумительный диалог. Он сделал несколько шагов внутрь пещеры, содрогнулся от накатывающей волны холода и - оторопел.
Когда-то это дерево, приветствующее всех входящих, было когда-то настоящим, живым деревом - возможно, тысячи лет назад. Конечно, оно умерло давно, его хрустальные листья на самом деле почернели и сморщились во льду, его блистающие голубым пламенем точной огранки ветви внутри ледяной кольчуги высохли и развалились на части, его кора под непроницаемой льдистой броней сгорела в холодном пламени веков, его корни давно уже ничего не могли удержать во льду, в бездонно глубоком пространстве которого, куда они, вероятно, уходили, резвились, как мельчайшие рыбки, миллионы синих, бирюзовых, оранжевых иголочек, и в этом льду, обиталище сонма ледяных рыбок, были безжалостной человеческой рукой вырублены скошенные внутрь и уходящие вверх ступени, не помнящие возраста, но во много, много раз младше хрустального дерева, что поднималось в нестерпимо ярком желто-голубом нимбе бесконечно отраженного света, льющегося сквозь призрачные ветви на лестницу во льду. Хрустальное дерево стояло в непреходящем морозном сне века за веками, сверкая тысячами стеклянных листов и изогнув запорошенные несходящим снегом ветви, пушистое от покрывающего ствол бархатистого инея, ожидая, наверное, что когда-нибудь прилетят хрустальные птицы и совьют снежное гнездо в его прозрачных ветвях; а под ним тянулись к свету инеистые, сверкающие опалово хрустальные папоротники, замерзшие, может быть, в один день - или век - с хрустальным деревом. И между них вздымали к застывшим в глубочайшей синеве острым сводам пещеры, многометровые не-растения, прибавляющие в росте с каждым годом, созданные льдом, наверное, в подражание деревьям живых лесов, но сами не бывшие живыми никогда - тонкие прозрачные сталагмиты, во много раз выше человека, а навстречу им сверху, с синих сводов, тянулись близнецы-собратья, как зеркальные отражения, такие же тонкие и прозрачные, и во многих местах те и другие соединялись вместе и складывали колонны, сквозь которые прыгали солнечные зайчики от Солнца, а Солнца здесь не было. А далее в просторах этого великолепного храма мерцали его стены, в зеленой глубине которых так же резвились миллионы льдистых рыбок.
- Ой! Как здесь красиво! Это место гораздо красивее, чем его описание в книгах! - сообщила Гарнет, всплескивая руками перед призрачным хрустальным деревом. - Как красиво... Что это, цветок? - и она потянулась в глубину призрачно светящегося ледяного папоротника.
- Принцесса, ничего не трогайте! - взвизгнул Штейнер.
- Мы вообще идти собираемся? - запротестовал Зидан, заметив, что и Виви, присев на корточки, с интересом разглядывает зеленую стену, пытаясь будто бы разглядеть что-то замурованное в ее толще сквозь игру мерцающих ледяных рыбок. - Я м-мерз-зну!
Гарнет и Виви неохотно оторвались от ледяных тронулись по сияющей лестнице вверх, навстречу пронзительно-прозрачному свету и слабому ветерку, что нес с собой холод...
Дорога шла вверх то медленно, словно нехотя, извиваясь, путаясь в паутине ледяных колонн и зеркальных стен, где отражались идущие, их отражения в зеркальных стенах, отражения отражений и отражения того, что вовсе не существовало в действительности, а было грезой, родившейся из случайного совпадения света и теней; среди колонн шагало по меньшей мере полдюжины магов, десяток принцесс, три десятка рыцарей и не меньше сотни трясущихся от холода воров, все, как один, сцепившие на груди руки и постоянно озирающиеся по сторонам - друг на друга. Иной раз по дороге попадались совершенно жуткие ямы бесконечной глубины, в которых клубился Туман; глаза отвыкли различать белую муть по сторонам, делавшую любую сколько-нибудь дальнюю картину плоской, бесцветной, бесконтрастной; а здесь Туман застаивался, как прокисшее молоко, и делался неимоверно плотным, хоть пощупай. Здесь, рядом с подобными провалами, могли показаться и совсем уж странные образы, поэтому выбивающий зубами барабанную дробь Зидан совсем не удивился, когда увидел в стороне облизывающее просоленный, быть может, сталагмит престранное существо в теплом темном меху, круглое, словно глобус, приподнявшееся на кривых задних лапках и уцепившееся острыми когтями на передних за сталагмит; когда Зидан и другие проходили мимо, существо обернуло к ним любопытную плоскую мордочку с изогнутыми бивнями, торчащими из широкой пасти, и Зидан подумал, что это детеныш, наверное. Впрочем, оценить размер исчезнувшего позади за поворотом существа оценить среди всех бесчисленных отражений в острых гранях хрустальных стен было трудно; оно могло быть размером с кошку, а могло - с дом, и в обоих случаях у замерзавшего Зидана не было желания встретиться с его мамашей, такой же меховой, круглой, клыкастой, только больше.
Похоже на то, что здесь в незапамятные времена тек ручей, вода весело бежала с порога на порог, обтекая и расшатывая камни; но однажды в потоке появились льдинки, крошечные, едва заметные, потом они стали больше, уже они звенели, когда вода била их о камни на порогах, на камнях появилась корочка льда, и вода понесла уже целые ледяные пластинки размером с книжный лист, все еще прозрачные, потом они стали больше и толще, и однажды на воде, в относительно спокойном месте за камнем, на воде образовалась ледяная корка. Вода быстро проломила ее в своих завихрениях, словно испуганная этим проявлением неизбежности, но корка образовывалась снова, раз за разом, от известковой стены до известковой стены, и однажды вода не проломила эту корку, и та стала расти и утолщаться, и взбираться на камень; вода струилась под ее прозрачным покровом, как кровь в вене, и вспучивать лед, когда ей не хватало места; но шли годы - века? - или дни? - часы, быть может? - и ток воды подо льдом становился все слабее, лед, наполнявшийся миллионами рыбок-иголочек, был все толще, стены и большой камень скрылись подо льдом; и однажды вода прекратила течь, и лед сомкнулся со скалой. Тогда каменная пещера перестала существовать, и в сиянии отраженного света над льдистыми накатами родилась Ледовая Пещера.
Разве не человек прорубил ступени во льду и прорезал дорожки среди уходящих ввысь ледяных колонн, разве не он прочертил неуловимые уже буквы на стенах туннелей, ведущих заснеженными лестницами ввысь, к свету? Но инеистая паутина, рассыпающаяся при звуке шагов, затянула ступени, колонны, утолщаясь, заползли на дорожки широкими основаниями, и надписи на льду затерялись в морозных узорах, и след человеческий исчез во льду и зеркальном свете, заполнявшем пещеру. Природа забрала свое.
А ветерок, что нес с собой уже нестерпимую арктическую стужу, незаметный сперва и все усиливавшийся, тревожил инеистые папоротники у основания ледяных колонн, взметал снежинки к синим сводам пещеры, заставляя их танцевать в промерзшем воздухе. Он обжигал уже морозом голые руки Зидана и Штейнера и лица всех без исключения, становясь все сильнее и сильнее, нес в глаза снежную крупу и наконец начал уже мешать двигаться вперед; а прозрачный свет все лился насмешливо навстречу среди зеркальных стен, где танцевали прозрачные рыбки...
* * *
Если света стало больше, то ветра со снегом пополам - больше намного. Четверо, растянувшись в цепочку, брели по длинному скошенному набок и сильно заснеженному коридору, правая часть пола в нем сильно просела, образовав нечто вроде длинной ямы метров двух в глубину, вызывая весьма неприятные ассоциации; по дну этого естественного рва или траншеи бродили странные тени; а ветер был так силен, что приходилось идти сильно накренившись вперед, чтобы не упасть. Зидан, закрывшись исколотыми снежной крупой руками, брел впереди, по самому краю ямы, глядя только под ноги, чтобы не упасть; за ним шла принцесса Гарнет, дальше брел Штейнер в заиндевевшей броне - Зидан глянул на него только раз и испугался: брови, ресницы и трехдневная щетина на лице капитана совершенно побелели и вспушились от инея, так что он напоминал неведомое чудище из детской сказки. Виви едва ковылял еще дальше позади, и видно его не было. Зидану страшно хотелось спать: он убеждал себя, что хорошо выспался прошлой ночью, что он уже давно не чувствует пальцев на руках и ногах, и кончика хвоста, конечно, и что полярный ветер, кажется, проник в каждую клетку его тела и выморозил оттуда все чувства, которые у Зидана остались, кроме усталости от бесконечного марша вверх, навстречу ветру и свету.
- Я так устала, давайте передохнем. - слабым голосом предложила Гарнет.
- Ни за что! Виви, давай топай, иначе навсегда тут останешься! - пообещал едва шевелящимися губами Зидан едва передвигающему ноги позади магу.
- Я... я иду! - сказал Виви сзади. И замолк.
Услышав шорох осыпающегося снега за спиной, Зидан даже не обратил на него внимания, и только когда Гарнет взвизгнула, обернулся - ветер ударил в спину, но это было уже легче - и увидел, что маг исчез.
Зидан оторопел, но почти сразу же глянул в траншею и увидел, что маг лежит без движеня на ее дне, уткнувшись лицом в сугроб.
- Магистр Виви, что с вами? - позвал застуженно Штейнер, подойдя к краю.
Зидан только и успел, что вздохнуть, когда обмороженный Штейнер неловко повернулся на краю ямы и вдруг соскользнул вниз, спиной вперед. Раздался глухой удар железа о лед. Зидан в ужасе глянул вниз: Штейнер лежал в метре от Виви, с прижатыми к груди руками, закрыв глаза; и его, да и маленького мага тоже, быстро заносило снегом.
Зидан подумал и спрыгнул в яму. Он приземлился на четвереньки, подполз к Штейнеру и потряс рыцаря; тот не шевельнулся. Зидан просунул руку под заиндевевшую сталь кирасы, на которой вырисовались диковинные папоротниковые джунгли, и попытался нащупать пульс. Он испугался, что Штейнер при падении свернул себе шею, но пульс был, хотя и слабый.
- Але, Чугунка! - заорал Зидан обозленно. - Чего с тобой?! Чего с вами, кореша? Чугунка, подъем! Не спи - замерзнешь! - с этими словами он пнул Штейнера носком сапога, и единственная польза от этого была та, что пальцы на ногах все-таки дали о себе знать.
Ни Штейнер, ни Виви на крик не реагировали.
- Так, надо их вытащить отсюда. - сказал себе Зидан. Он уцепился за край ямы, подтянулся среди струй хлещущей снежной крупы наверх и сразу увидел то, чего хуже быть не может: принцесса Гарнет Тил Александрос спала у стены, свернувшись клубочком.
- Нет. Только не это. Гарнет? - Зидан сел на корточки и дотронулся до лица принцессы, но та даже не пошевелилась. Зидан взял ее руку в свои, сел рядом, подышал на нежное запястье, чувствуя, как его собственные спина и хвост вмерзают в лед стены. Холодно уже почти не было; сон наваливался неотвратимо, как наемный убийца в подворотне, и наконец Зидан закрыл глаза и свесил голову на грудь, прижав руку принцессы к сердцу. Последнее, что он слышал - вой безжалостного ветра в коридоре, ставшем могилой им всем, ветра, не несущего ничего, кроме снега, холода и смерти.
Динь.
Динь.
Зидан приоткрыл глаза и приподнял голову. Звук, который вырвал его из пут ледяного сна, не был песней ветра.
Колокольчик...
Динь.
|
|
